Александр Савин. Восточная стена Хан-Тенгри

Наиболее известные маршруты - классический путь по Западному гребню с перемычки пика Чапаева, по Юго-западному гребеню (Мраморному ребру), по Южной стене с выходом на Мраморное ребро и, конечно же, Северная стена, которая до сих пор считается экзаменом на зрелость для альпинистов-высотников.

Восточная же стена Хан-Тенгри из-за своей труднодоступности долгое время оставалось не пройденной. Лишь в 1987 году команда ленинградцев под руководством В.Балыбердина "распечатала" Восточную стену, проложив маршрут по ее левой части. На следующий год сразу две команды, Спорткомитета Киргизии и Госкомспорта Каз.ССР, заявили новые маршруты восхождений по Восточной стене Хан-Тенгри. Автору этих строк довелось быть капитаном казахстанской команды, совершившей первопрохождение по правой части этой стены. Это восхождение, как и его продолжение, полное драматизма, заслуживают того, чтобы рассказать о нем.

Итак, в начале августа 1988 года экспедиция Казахстанского Республиканского Клуба Альпинистов, после прохождения тренировочных сборов на Памире и восхождения на пик Ленина (7134 м), прибыла на ледник Южный Иныльчек и разбила базовый лагерь у подножия пика М.Горького. Задачей экспедиции было восхождение на пик Хан-Тенгри по разным маршрутам несколькими группами. В том числе, планировалось первопрохождение по правой части восточной стены пика, которое было заявлено в Чемпионате СССР по альпинизму в классе высотных восхождений.
В составе экспедиции, руководимой ЗТ Каз.ССР, МСМК по альпинизму Ю.С.Попенко, было 35 человек. В основном это были альпинисты из Казахстана, но были и гости, альпинисты из Чехословакии, которые, хотя и не имели опыта высотных восхождений, также ставили своей задачей взойти на Хан.

Наша команда состояла из восьми человек:
Александр Савин, капитан команды, мс по альпинизму
Владимир Яблинский, кмс
Артур Шегай, кмс
Анатолий Урузгалиев, мс
Игорь Попсулин, кмс
Марат Галиев, кмс
Ренат Кушаев, кмс
Сергей Брякин, кмс

Неделя ушла на разведку подхода и заброску снаряжения и продуктов под стену. Путь в Восточный цирк проходил по леднику Южный Инылчек до того места, где он делает резкий поворот вправо на юг в направлении пика Военных Топографов. Но нам не туда, а влево, на север, через ледник Разорванный, который в полной мере оправдывает свое название. Когда разломы ледника остаются позади, мы попадаем в Восточный цирк, ограниченный справа махиной пика Шатер и его отрогами, прямо на севере - пиком Саладина (Гутмана), а слева, с западной части цирка, Восточной стеной Хан-Тенгри.
Я вышел на день раньше, чтобы понаблюдать за стеной и еще раз продумать тактику восхождения. Несмотря на то, что Хан-Тенгри уже был исхожен вдоль и поперек, информация о восточной стене была крайне скудной. Исключение составляли лишь несколько снимков верхней части стены, сделанных казахстанцами давным-давно с траверса Шатер - Хан-Тенгри, и то с большого расстояния, а также полученные через друзей-ленинградцев фотокопии отчета команды Балыбердина. Но даже и на тех фотографиях было видно, что стена крутая.

11 августа
Восточный цирк. Альтиметр показывает высоту 4850 метров, значит отсюда до вершины еще более двух километров. Погода отличная. Днем здесь практически не бывает ветра, солнце жарит, как на сковородке. Стена освещается с утра и до 15.00.
К вечеру вся наша команда собирается в лагере у подножия стены. Наши соперники, команда Киргизии, заявившие маршрут по контрфорсу центральной части стены вышли на неделю раньше нас и уже работают где-то на середине стены.

12 августа
Решающий день подготовки к выходу на маршрут. Нужно окончательно определиться с продуктами, снаряжением, кухней. Обсуждаем план восхождения. Если погода продержится, то мы рассчитываем на семь ходовых дней с шестью ночевками на стене плюс одна резервная на высоте около 5750. Таким образом берем продуктов на семь дней, две палатки и шесть веревок по 45 метров.
Радиосвязь с базовым лагерем будет осуществляться через наблюдателей, которые будут находиться под стеной в Восточном цирке, до тех пор, пока мы не выйдем на купол или не установится прямая связь группы с базовым лагерем под пиком Чапаева.

13 августа
Выходим рано утром. Верхушка Хана уже освещена. Легкий морозец. Тишина. Только снег скрипит под ногами и кажется отдается эхом. Возникает чувство нереальности происходящего. Ну, дай нам бог. Уходит передовая двойка, через 15 минут - тройка, и через несколько минут еще тройка.
Снег достаточно плотный, держит хорошо. За час с небольшим мы подходим под стену. Купол Хана по-прежнему хорошо виден снизу, а это явный признак того, что стена действительно крутая. Склон становится круче, темп движения замедляется. Первый пробивает снежную корку и проваливается по колено. Идем след в след. Обходим бергшрунд. Вскоре появляется лед, покрытый тонким слоем снега. Ступени уже не вытопчешь. Одновременное движение становится не безопасным. Солнце пригревает и стена начинает "работать". То тут, то там слышится грохот падающего льда и сползают лавинки. Нас эта "музыка" пока не задевает, но чувство неприятное, словно ты под прицелом.
Держим курс в направлении скальных островков, от которых начинается снежно-ледовый контрфорс с выходами скал. Там своего рода водораздел, там безопаснее. К тому моменту, когда солнце уходит за гребень и становится холодно, высота уже около 5400. Нужно присматривать место для ночевки. Ничего похожего на полку или площадку мы не ожидаем, это было ясно с самого начала. Наконец ледовый гребешок на нашем пути делает небольшой взлет и это создает прикрытие от возможных сюрпризов сверху. Через полтора часы рубки две небольшие полочки, шириной около метра, готовы и мы устанавливаем палатки. Не бог весть что, но для сидячей ночевки очень прилично. При сидячей ночевке площадь пола палатки существенно сокращается и на каждого участника приходится не более 0,5 кв.м.. Разведение примуса и приготовление пищи в таких условиях граничит с цирковым искусством. Но ничего, нам не привыкать.
Сегодня мы неплохо поработали, несмотря на несчастливое число. Засыпаем с чувством исполненного долга. Что-то нас ждет завтра?

14 августа
С утра погода нормальная. Мышцы у всех затекли, поэтому все с удовольствием выбираются из палаток наружу.
Движемся по ледово-снежным гребням, которые чередуются с залитыми льдом скальными стенками. К полудню на небе появляются облака, солнце больше не светит.
Гребень выводит нас на небольшое плечо, откуда у нас появляется возможность просмотреть следующую часть маршрута. Высота 5785. Дальше гребень становится круче и метрах в пятидесяти упирается в вертикальную скальную стену с расщелиной посередине. Так как день уже клонится к вечеру и пошел мелкий снежок, решаем установить палатки на этом плече гребня и продолжить обработку маршрута. Пока шестеро участников срубают верхушку гребня, готовят площадки и устанавливают палатки, двойка Брякин-Попсулин уходит на обработку. Видимость падает до 30-40 метров. Ребята скрываются в тумане и мы только слышим удары ледоруба и обрывки команд. Лед пористый, ледобуры держат плохо и их приходится дублировать. До наступления темноты им удалось обработать гребень до скальной стенки. Неплохой задел на завтра.
Всю ночь шел снег. Приходилось несколько раз по очереди выползать из палатки и стряхивать его.

Ночевка втораяна восточной стене Хан-Тенгри

15 августа
Снегопад не только не прекратился, но кажется даже усилился. Видимость ноль. Принимаем решение подождать до обеда улучшения погоды, однако улучшение не наступает. Тогда мы решаем вдвоем с Толиком Урузгалиевым продолжить обработку. Чего сидеть сложа руки.
Ребята остаются в палатках, а мы налегке, захватив только <железо> и несколько веревок, уходим вверх. Веревки, провешенные вчера, полностью погребены под снегом и нам стоит немалых трудов вытащить их на поверхность. Наконец добираемся до скалы. Ее тоже почти не видно из-за снега. Толик навешивает на себя все "железо", и я начинаю его выпускать на двойной веревке. Слева от нас то и дело слышится характерное шуршание. Это по ледовому желобу сходят лавинки из свежевыпавшего снега. Стена очень крутая и большое количество снега здесь на склонах скопиться не может, поэтому он постоянно сползает вниз.
Между тем, Толик доходит до расшелины в стене и скрывается в ней. Скалы сильно разрушены и покрыты натечным льдом. Много времени уходит на очистку их от снега и поиск точек опоры. В ход идут длинные скальные крючья. Я уже не вижу напарника. Сквозь ветер доносится только позвякивание ледоруба о скалы, удары молотка, и время от времени короткие, но емкие, выражения, которыми Толик неизменно помогает себе прокладывать путь. Не помню сколько прошло времени, я почти превратился в сосульку. Приходится непрерывно шевелить пальцами рук и ног, чтобы убедиться, что они не потеряли чувствительность. Наконец веревка начинает уходить быстрее из моих рук. Это означает, что стенка пройдена. Уф-ф-ф. Вскоре я различаю команду, что можно подходить. Находясь на стене, понимаю, что этот участок маршрута безусловно высшей категории сложности, даже если убрать снег и лед. Мысленно я аплодирую Толику.
Мы проходим еще одну веревку по ледовому гребню с островками скал, закрепляем ее и поворачиваем назад.
О, это неповторимое чувство, которое невозможно описать словами, когда ты уставший, промерзший и заледенелый вваливаешься в палатку, где тебя ждут, где для тебя уже приготовили что-то горячее, где кто-то пытается помочь тебе снять с себя рюкзак, расслабить заледеневшую альпинистскую сбрую, кто-то протягивает тебе кружку обжигающего чая, кто-то освобождает тебе лучшее место в палатке. В такие минуты понимаешь, что альпинистское братство - это не пустые слова. Наверное мы и лезем в горы в том числе и для того, чтобы испытать такие минуты.

16 августа
Снегопад прекратился, погода налаживается. Первыми выходим мы с Артуром. Проходим обработанную накануне часть маршрута и я выхожу вперед. Крутой ледовый гребень погребенный под метровым слоем снега. Чтобы вытоптать, создать себе опору для следующего шага, приходится либо утаптывать огромное количество снега, либо докапываться до льда. И то и другое связано с большими усилиями, а скорость движения очень низкая. На каждую веревку уходит не меньше часа. Все чаще попадается так называемый "ельчатый" снег. Это мы его так назвали. Хотя по описанию специалисты потом классифицировали этот тип снега, как глубинный иней.
Представьте себе, что очистив верхний слой свежего снега, вы пробиваете снежную корку, а под ней... Это даже не снег, это какие-то кристаллики льда, смерзшиеся в некую воздушную структуру. Стоит до нее дотронуться, и она мгновенно рассыпается, ручейками стекая вниз. Дело в том, что восточная стена Хан-Тенгри защищена от мощных западных ветров, и ветровой перенос снега здесь почти не происходит. Снег либо сразу скатывается вниз, либо, если ему есть на что опереться, накапливается в виде шапок и карнизов на пологостях гребней. В условиях сухого и морозного воздуха в снегу происходит как бы вторичная кристаллизация и образуется этот самый <ельчатый> снег. Утоптать такой снег и сделать следующий шаг чрезвычайно сложно. Заметьте, что все это происходит на склонах крутизной 60-70 градусов.
Через три часа такой монотонной и изнуряющей работы я выпускаю вперед Артура. Он гораздо легче меня, кроме того, мы забираем у него из рюкзака почти все вещи. Артурчик, маленький и ловкий как Джеки Чан, движется быстрее, словно по воздуху.
К вечеру мы доходим до высоты 5890 и становимся на ночевку под небольшой снежно-ледовой стенкой.

17 августа
Этот день почти точная копия предыдущего. Ведущий, а это опять Артур, идет, словно по минному полю. Движения выверенные и расчетливые. Снежные гребни, карнизы, которые приходится обходить или прорубать, выводят нас на вершину скального треугольника справа от нас. Там мы и становимся на очередную ночевку на высоте около 6100 м.

18 августа
Шестой день восхождения . До вершины еще почти 900 метров по высоте. Продуктов осталось на 2-3 дня и то, если экономить. Надо наращивать темп. Но как это сделать на этом снегу? Уходим вперед с Маратом Галиевым. По кулуарам шуршат лавинки, поэтому мы, насколько это возможно, придерживаемся гребешков. А они становятся все ажурнее и ажурнее. Темп движения низкий, на прохождение одной веревки уходит около часа. К полудню кулуар справа от нас начинает расширяться и мы решаем уйти в него, но при этом не удаляясь от гребня. Снова туман, видимость не более ста метров. Попеременно сменяя друг друга, проходим несколько веревок. Мара снова выходит на гребень, на небольшое плечико. Забивает в снег ледоруб и командует, что можно идти.
Я подхожу к нему, вытягиваю снизу еще одну веревку. Кричу ребятам вниз, что можно подходить, и через зажим начинаю выпускать Марата дальше. Он делает несколько шагов и :. мы вместе с ним летим вниз. Место, где мы стояли, оказалось карнизом. Не успев даже испугаться, через секунду повисаю на веревке на жумаре метрах в 15 ниже того места, где мы только, что стояли. Сверху на меня сваливается Мара, продолжает падение и тоже повисает тремя метрами ниже меня. Карниз улетает дальше и, прихватив по пути еще изрядное количество снега, приземляется в Восточном цирке в километре под нами.
Очищаю очки от снега и проверяю все ли на месте. Ледоруб при мне, рюкзак - вот он висит подо мной, карманы пуховки застегнуты. Все в порядке и у Марата. Все-таки опыт, сын ошибок трудных, научил нас, что у альпиниста, особенно на стене, все должно быть "застраховано". Наше счастье, что снежное плечо оказалось достаточно широким, чтобы веревка, связывавшая нас с остальными, врезалась в снег и мы повисли на другой стороне гребня. Интересно то, что ребята с другой стороны ничего не заметили. Мы, говорят, смотрим, вы куда-то пропали и зачем-то натянули веревку.
Ничего себе - пропали ... У нас там адреналин чуть ли не из ушей...
Через четверть часа мы с Маратом, как ни в чем не бывало, стояли на месте, с которого свалились, и с удвоенной осторожностью продолжили движение вперед. Еще три часа балансирования на снежных карнизах, где, кажется, стоит чихнуть и все обрушится, и мы подходим к небольшой снежной мульде на гребне. Лучшего места для ночевки не найти. Высота 6300. Решаем остановиться здесь. Пока мы ставим палатки, двойка Урузгалиев-Яблинский уходит вперед на обработку. До наступления темноты, они успевают пройти и закрепить еще три веревки. Дальше двигаться по гребню будет невозможно. Он становится уже и, пожалуй, безопаснее будет идти по кулуару. Впрочем, утро вечера мудренее. Погода, кажется, портиться снова.
Иногда сверху из тумана доносились чьи-то голоса. Очевидно, это были наши соперники - "киргизы". Их маршрут проходит гораздо левее нас по контрфорсу центральной части стены. Должно быть, сегодня они уже рубились на куполе вершины.

19-20 августа
Снова непогода. Снег, видимость 10 метров. Движение невозможно. По связи передают штормовое предупреждение. Все группы в районе сидят внизу, либо пережидают непогоду. Наблюдатели уходят вниз, поскольку они нас все равно не видят. И у них проблемы с радиосвязью. С этой высоты база слышит нас лучше, чем они.
Ох уж эти утомительные часы отсидки. О чем только не было переговорено за эти дни. Анекдоты, байки, истории из жизни. Несмотря на то, что физически мы в это время не работали, почему-то все время хочется есть. Говорят, что это признак хорошей акклиматизации. Это конечно, вселяет уверенность, но кушать от этого меньше не хочется. Серега, отвечающий за наши припасы, очень строг и лишнего не выдает. Кроме того, во время отсидки, паек урезается по сравнению с нормальным рабочим днем наполовину.
Зато можно дать волю фантазии. Мы устраивали дни национальной кухни. Вчера, например, Ренат рассказывал, как правильно делаются чебуреки.
Сегодня очередь Артура, значит у нас корейская кухня.
Артур: "Рисовые пампушки нужно, конечно, кушать с пылу - с жару. Когда ты ее разламываешь, из нее идет пар. Если в этот момент на разлом положить кусочек масла, то он расплавится и впитается в пампушку. Они хорошо идут с острой капусткой кимзи, с хе или же с..."
Голос из другой палатки: "Арчи, имей совесть, под такую закуску хоть бы налил чего-нибудь".
Артур широко улыбается: "Что ж друзья, вы правы. Лучше всего, конечно, "Столичная", но можно и "Пшеничную". Главное, чтобы, когда вы вынимаете бутылочку из холодильника и разливаете, рюмочки запотевали, и тогда-а-а..."
Стон из другой палатки: "Ой, я не могу-у-у..."
Так незаметно проходит еще один день.

Фрагмент маршрута восхождения.
Цифрами обозначены:

21 августа
Снова вперед и вверх, а там : лед - снег, снег - лед. "Перила готовы", "Пошел", "Выбирай", "Выдай", "Закрепи". Вот почти все слова, которые мы используем. Первая двойка прокладывает маршрут. Задача второй связки, обеспечивать первую связку снаряжением (веревками и крючьями), чтобы они не ждали и не терялся темп. Кроме того, вторая двойка спрямляет и, если надо, закрепляет перила, чтобы последняя четверка, или "обоз", тратили меньше сил и времени на подъем. Последние выкручивают ледобуры, снимают и передают вперед веревки. Команда работает, как хорошо отлаженный механизм. Каждый выполняет свою задачу. В этой монотонной работе время летит незаметно.

Шесть часов. Становится холодно. Пора искать место для ночевки, а мы все еще на ледовой стене и никаких признаков площадки или плеча на гребне. Здесь всё словно имеет только два измерения - высоту и ширину. Никакого намека на глубину. Ледовый купол Хана медленно приближается и нависает над нами. Я выхожу вперед и осматриваю склон, в надежде увидеть какое-нибудь выполаживание, но все напрасно. Впереди только крутые снежно-ледовые кулуары, разделенные гребнями. На таком склоне или гребне рубить площадку бесполезно - слишком круто. Что же делать? Перспектива "холодной" ночевки на такой высоте начинает давить. Ребята снизу кричат: "Шура, ищи ночевку". Ищи, а где же я вам ее тут возьму. Хоть закрепляй веревки и линяй вниз.
Прошу Марата надвязать веревку и ухожу вперед еще метров на сорок к широкому снежному пятну на ледовом склоне. Тыкаю в него ледорубом, и он неожиданно легко уходит в снег. Ничего не могу понять. Снег проваливается куда-то внутрь. Расширив отверстие от ледоруба, ощущаю идущее оттуда ледяное дыхание горы. Заглядываю туда. Ну-ка, ну-ка. Глаза медленно привыкают к темноте. Да это же просто подарок, ребята! Пробиваю снежную стенку и залезаю вовнутрь. Все ясно. Ледовый склон перерезала горизонтальная трещина, типа бергшрунда. Ее края разошлись, образовав некое подобие грота. Снежные лавинки, которые здесь непрерывно сходят, замуровали вход и снаружи эта трещина смотрелась просто снежным пятном.
Это была удача. Гора подарила нам это убежище в тот момент, когда мы уже отчаялись найти место для ночевки. Грот был высотой около метра, местами полтора, и в нем свободно могли бы расположиться человек пятнадцать. "Пол" был почти горизонтальный, хотя, конечно, неровный и страшно скользкий, но это нас не смущало. Зато здесь можно было развалиться на спине и во весь рост, а это так приятно после стольких ночей, проведенных в скрюченном состоянии. Здесь совсем не дует и ничего не сыплется сверху - класс! Высота около 6600м.
После того, как все подтянулись, мы развели примус и приготовили чай. Запасы наши действительно подходили к концу. В тот вечер Серега выдал нам по сухарику, по черносливине и по кусочку сахара. Сало уже закончилось. Неизвестно, вылезем мы завтра на гору или нет. Ночь прошла спокойно, если не считать холод и жутковатое потрескивание льда. Гора словно дышала, и ледяное одеяло, укрывавшее ее, шевелилось. Что, если она решит сомкнуть челюсти этого грота? Нет, об этом лучше не думать. Спать. Спать.

Маршрут восхождения на пик Хан-Тенгри по правой части
Восточной стены команды Госкомспорта Каз.ССР, 1988 г.

22 августа
С утра ясно. Выходим с первыми лучами солнца. Они действительно первые. Мы ведь находимся на высоте шесть с половиной километров и к тому же с восточной стороны горы, поэтому мы получаем самые первые лучи восходящего солнца. Все вокруг еще спит. Внизу в долинах и на ледниках, еще темно, а здесь уже солнце. Даже две пирамидки-близняшки Хана, находящиеся на востоке от нас на территории Китая, еще в тени, потому что они намного ниже. Зрелище потрясающее. Но нам любоваться некогда. Сегодня решающий день. Нужно пройти купол и выйти на вершину.
Смотрим наверх. В двухстах метрах над нами огромными ледовыми карнизами нависает белая шапка Хан-Тенгри. Размеры ее поражают. Надо торопиться. Как только солнце начнет пригревать вершину, купол может начать "работать", а мы прямо под ним. Первыми выходим мы с Маратом. Начинаем траверсировать ледовые кулуары влево в направлении узкого ледового гребешка, который подходит прямо под шапку, в том месте, где отвесная ледовая стена короче всего и нависание снежного козырька купола меньше. Лед чистый, что называется "бутылочный", твердый как сталь. Передние зубья кошек не хотят внедряться в него, оставляя едва заметные царапины. Приходится подрубать ступеньки. Так шаг за шагом, веревка за веревкой, приближаемся к ледовой стене. Несмотря на то, что светит солнце, очень холодно. Карманный немецкий термометр у Володи Яблинского давно заклинился на самой низкой отметке -20, и не подает признаков жизни. Процессия наша растянулась. Ледобуры кончаются. Придется ждать, пока все подтянутся и передадут снаряжение первой связке. Между тем солнце, совершая свой ежедневный маршрут, уходит на юг, оставляя нас в тени один на один с горой. Сразу становится еще холоднее.
Ну вот мы и у стены. Словно отполированный, зеленый лед. Замечаем забитые снегом диагональные трещины шириной с палец. Хоть какой-то рельеф. Это дает слабую надежду.
Марат цепляет на себя "железо" и медленно начинает подъем с ледорубом в одной и айсбайлем в другой руке. За плечами у него небольшой рюкзак. Проходит 5, 10, 15, 25 метров. Да, одной веревки явно не хватит. Марат закрепляет веревку, я подхожу к нему, и он снова уходит вперед вправо вверх в направлении снежного карниза. Карниз оказался очень неприятным. Снег был недостаточно плотным, чтобы воткнутый в него ледоруб мог удержать хотя бы часть веса человеческого тела, и в тоже время достаточно твердым, чтобы не позволить нам прорубиться сквозь него. Полчаса борьбы с карнизом на ледовом отвесе и ничего не получается. Марат выбился из сил и повис на ледобуре, чтобы отдохнуть. Я кричу ему: "Мара, оставь рюкзак", что он и делает.
Вторая попытка. На этот раз движения Марата ничего не стесняет. Он подходит к карнизу вновь и прорубает в нем небольшую вертикальную щель. Постепенно в этой щели скрывается его голова, плечи, потом он уходит туда по пояс, и, наконец полностью скрывается из виду. Вижу только куски снега и льда, вылетающие из снежной щели и продолжающие падение не касаясь стены. Веревка медленно, но верно, уходит у меня из рук - значит Марат движется. Еще 5, 10, 15 метров. Кричу ему, что осталось пять метров веревки.
Ура! Мара - просто гигант! Вскоре сверху доносится команда: "...ла...товы". Отлично - перила готовы. Я цепляю зажим и начинаю движение. На восьмой день восхождения, вес собственного рюкзака перестает ощущаться. Рюкзак как бы становится частью тебя. Дохожу до последнего промежуточного крюка, на котором висит рюкзак Марата. Прицепляю его рюкзак самостраховкой между ног к своей обвязке и подхожу к карнизу. Вот он - момент истины.
Принцип движения вверх по перилам с одним зажимом очень прост. Вдох, подтягивание, выброс правой руки с зажимом вперед, повисание, выдох, перестановка ног повыше и все повторяется. Все это так, если есть, куда переставлять ноги. На карнизе я сразу понял, что ноги здесь ставить просто некуда, нет этой самой точки опоры (как здесь прошел Марат, для меня до сих пор загадка). Я же болтаюсь на веревке с двумя рюкзаками, мешу ногами проклятый снег, и никак не могу нащупать или создать себе какую-либо опору для следующего шага. Снег безнадежно осыпается вниз, а траншея просто становится глубже. А раз нет опоры, то все упражнение состоит только из подтягивания. Тот, кто пробовал подтягиваться с двумя рюкзаками на отвесной стене, меня поймет.
Никогда, ни до, ни после этого восхождения, даже на более высоких горах, я не испытывал ничего подобного. Полное ощущение, что мои легкие сейчас разорвутся. Диафрагма в бешеном ритме ходит туда-сюда, в тщетной надежде, наполнить грудную клетку воздухом и уловить хоть какие-то молекулы кислорода. Но мы-то знаем, что его там, на высоте около семи километров, почти что нет.
Как бы то ни было, я все-таки вылез. Вертикальная траншея в снегу, а это была именно траншея в снегу глубиной около метра (хотя глубина в данном случае скорее понятие горизонтальное), начинает "ложиться". Успеваю прохрипеть вниз мужикам, что перила свободны и чтобы они использовали второй зажим. Ползу дальше вверх и вскоре вижу счастливого Марата, сидящего на ледорубе на конце веревки. Я падаю в снег рядом с ним. Дыхание медленно восстанавливается, а в месте с ним возвращается способность осмысливать ситуацию. Хорошо, стена, можно сказать, пройдена, хотя три четверти команды еще на ней. Чувствую присутствие чего-то нового и не сразу осознаю, что это ветер. Все эти дни стена надежно укрывала нас от него, но здесь, на вершине горы, от него не спрячешься. Погода опять портится. День клонится к вечеру. Марат уходит вперед пробивать дальше траншею в сторону вершины, а я достаю радиостанцию, так как подошло время вечерней связи. Сообщаю, что мы вышли на купол, и узнаю последние новости.
Почти одновременно с нами на восхождение по Мраморному ребру на Хан-Тенгри вышла группа чехословацких альпинистов в составе трех человек. Лидер группы, Карел Якеш - опытный альпинист, имеющий опыт многих восхождений, в том числе и высотных. Его спутники имели гораздо меньше опыта и, кроме того, не были (по нашим меркам) достаточно акклиматизированы и подготовлены для этого восхождения. Тем не менее, эта тройка вышла на маршрут, также как и мы хлебнула непогоды по полной программе, и, в принципе, прошла ребро. Однако, так как им тоже пришлось пережидать непогоду на большой высоте, двое чехов заболели, не дойдя до вершины всего несколько сот метров. Якеш не смог один вытащить двоих мужиков на вершину, а рацию они с собой естественно не взяли, так как не хотели тащить "лишнего". Следовательно сообщить о своей ситуации они не имели возможности. Поскольку помощи ждать было неоткуда, Карел оставил своих заболевших партнеров в палатке на гребне, в одиночку вылез на вершину и спустился вниз, чтобы вызвать спасателей.
База умышленно не давала нам эту информацию раньше, пока мы были на стене, чтобы не "грузить" и не отвлекать нас от нашей главной задачи. Теперь же, поскольку основная задача, судя по всему, успешно решена, нам сообщили, что происходит.
Все это Юра Голодов, наш начспас, изложил мне по связи, сказав при этом, что вся надежда на нашу группу, поскольку кроме нас и этих двух больных чехов на горе больше нет никого. Спасотряд вышел два дня назад, но из-за непогоды движется медленно. Конец связи.
Веселенькое дельце - спасработы на вершине Хан-Тенгри после недели работы на стене. Нас тут впору самих в лазарет.
Тут по перилам снизу подошел Ренат Гаязович и своим видом вернул меня к действительности. Каска где-то на боку, на руках не рукавицы, а какие-то лохмотья, глазница очков перечеркнута лейкопластырем, бородище и усы - сплошной кусок льда. Я принял от него свободную веревку и двинулся вслед за Марой вверх.
Поскольку уже темнело, решили в этот день не идти на вершину. Ночевку организовали, не доходя до нее, на высоте около 6950. Здесь меньше дует. Пока ребята вытаптывали площадку и выкладывали из снежных комьев защитную стенку от ветра, я в сумерках бродил по вершинному куполу и пытался провести рекогносцировку с учетом того, что нам предстояло назавтра.
Страшно хотелось пить и есть, однако реализовать эти желания сполна можно будет не раньше, чем через день-другой. Вдруг я зацепился кошкой за что-то. Пригляделся. "Что-то" оказалось частью старого "абалаковского" рюкзака вмерзшего в лед. Я вернулся к палаткам за ледорубом и через пятнадцать минут (О боги, вы, наверное, все-таки есть!) у меня в руках было две консервные банки. Они были изрядно покорежены ледорубом, пока я их выковыривал изо льда, но самое главное - они не были пустые!
Этот рюкзак пролежал на вершине должно быть не один десяток лет. Спасибо вам, наши старшие товарищи альпинисты! Уже в палатке мы поняли, что в награду за страдания Хан послал нам банку тушенки и банку томатной пасты. Не бог весть что, на восемь человек, но все же... Тушенка была мгновенно съедена в сыром виде и, после того, как все это было запито теплым томатным соком, жить стало немного веселее, и мы поняли, что до утра-то мы точно доживем.
Ночь прошла относительно спокойно. Ветер, конечно, трепал палатки изо всей силы, ведь вершина открыта всем ветрам. Но на это никто не обращал внимание. Физическая усталость взяла свое, и все мы погрузились в глубокий сон-забытье.

23 августа.
Утро. Наконец-то вершина. 6995 метров.
Всё. Теперь не нужно никуда лезть, можно просто ходить, даже веревки не нужны. Никаких особых эмоций. Только чувство колоссального облегчения, что все позади и гора сделана. Разворачиваю наш "Кактус" и выхожу на связь. Степаныч советует не расслабляться, а сразу переходить ко второй части программы - поиску наших друзей-"демократов".
К треноге на вершине привязан небольшой синий кислородный баллон. Позже мы узнали, что днем раньше на вершину поднялся профессиональный спасатель из Татр, Милан Гейдаш, ушедший далеко вперед спасотряда, в надежде на то, что мы тоже выйдем на вершину в этот день, и чтобы продолжить поиски вместе с нами. Он прождал на вершине несколько часов и, так и не дождавшись нас, спустился вниз на 6700, поскольку палатки у него с собой не было. Милан, безусловно, был парень бывалый. На 6700 он переночевал один, завернувшись в обрывки каких-то брошенных там палаток. Он-то и оставил на вершине баллон, предназначенный его терпящим бедствие соотечественникам.
Ставим палатку на небольшой площадке в 30 метрах от треноги. Оставляем там троих ребят, у которых есть небольшие обморожения, и впятером отправляемся на поиски чехов. Но где искать? Видимость метров 50-70. Проблема заключалась еще и в том, что никто из нашей команды до этого не бывал на вершине Хан-Тенгри и не был знаком с ее топографией. Пытаемся по связи с базой сориентироваться. Солнечный диск на минуту обозначился сквозь облака. Это позволило нам определить, где юг и тем самым сузить сектор, в котором следовало искать. По словам Карела Якеша, они поставили палатку в том месте, где Мраморное ребро заканчивается и начинается купол (к счастью с юго-запада он не ледовый, а скальный). То есть от вершины до них должно было быть не более 200-300 метров.
Связываем две веревки и Арчи уходит вниз, в никуда, в облака. Надвязываем еще одну веревку, потом еще одну. Кричим изо всей мочи в надежде, что кто-то отзовется, но толку никакого. Глотки у всех пересохли и вместо крика вырывается какой-то хрип. Кроме того, постоянно дующий ветер уносит все звуки на восток. Так проходят часа два. Поскольку погода не улучшается, постепенно приходит чувство, что все напрасно. Вдруг в порывах ветра различаем крик Артура: "Есть! Вижу палатку!". Закрепляем веревку и начинаем спуск к Артуру.
Когда я подошел к нему, он уже откапывал, то, что виднелось от палатки. Просто чудо, как он вообще разглядел ее. Да и чехам сильно повезло, что они вышли на эту полочку. Шириной около метра, и метра два длиной, это было единственное место, где можно было кое-как закрепить палатку. Она давно завалилась и кое-где порвалась. Стойки видимо сломались под тяжестью снега. Пытаемся ее хоть как-то натянуть. Изнутри никаких движений не наблюдается, равно как и звуков. Наконец нахожу вход и заглядываю внутрь. Вижу кучу барахла, под которой что-то шевелится. Все покрыто инеем и снегом. Просовываюсь дальше в палатку и трясу спальники. Через какое-то время показывается одна голова, закутанная во что-то, вроде шарфа, затем вторая. Слава богу, оба здесь и кажется живы. Пытаюсь установить диалог, но получается плохо. Они не могут понять, кто мы такие, зачем мы здесь, и вообще, что нам нужно. Взгляды отсутствующие, на лицах глупые полуулыбки. Типичная картина "горняшки". Ребята просто лежали и ждали конца. Пытаюсь объяснить, что надо одеваться и двигаться. Никакой реакции. Между тем, я никак не могу обнаружить их ботинки. Спустя минут двадцать находим их в снегу рядом с палаткой. Счастье, что они не улетели вниз.

Мраморное ребро Хан-Тенгри. Стрелкой обозначено
место, где была обнаружена палатка с чехословацкими
альпинистами

Все это время, а прошло уже более получаса, мои ребята стояли и дрогли снаружи на ветру. Наконец, Толян не выдерживает и, со свойственной ему дипломатичностью и слегка заикаясь, заявляет: "Ч-что ты там с ними сюсюкаешся. Д-дай-ка я их подниму. Или они у меня сейчас пойдут, или я их т-тут зарою". Поскольку мои усилия ни к чему не привели, я уступаю ему место. И действительно, спустя короткое время движение в палатке заметно оживляется, оба чеха с помощью Толика обуваются и выползают из палатки. Вид и них, что называется - краше в гроб кладут. Хотя думаю у нас тоже не лучше. Тот, что поменьше, все его звали Пепе, выглядит чуть бодрее, пытается что-то говорить и движения его более осмысленные. Второй же, Павел Ульрих, ростом где-то под 190 и весом не меньше 90 кг, с трудом стоит на ногах, координация нарушена и без посторонней помощи он явно не сможет двигаться.
Одеваем им кошки на ботинки, организовываем страховку и начинаем движение вверх по веревкам. Для того, чтобы спуститься с горы, нам нужно было прежде выйти на вершину и затем уже уйти на маршрут спуска по "классике". Впереди Володя, за ним Пепе, потом Арчи. Затем Толик тянет Павла, а я подталкиваю и подстраховываю последнего снизу. Замыкает шествие Марат, навьючивший на себя пожитки чехов, не бросать же добро.
Так примерно минут через сорок мы снова выползаем на вершину. Тем временем подошел Милан, вчерашний чех-спасатель, и Володя Майданюк, который принес бензин и немного еды. Чуть позже снизу подошел еще один чешский альпинист из авангарда спасотряда. Запихиваем больных в палатку. Там уже наши ребята варят чай. Поим больных и пьем сами. Павлу дали кислород и он вроде начал оживать. Спасатель делает ему какие-то уколы. Все слегка возбуждены, шутят, напряжение последних суток начинает отпускать. Даже погода как будто улучшается, в разрывах облаков проглядывает синее небо.
Я смотрю на часы - начало четвертого. Надо валить вниз, сбрасывать высоту. Выхожу на связь и докладываю обстановку. Степаныч торопит, нужно спуститься хотя бы до перемычки, где-то там нас должна встретить основная группа спасотряда. Прогноз погоды по-прежнему плохой. Начинаем сборы и по мере готовности народ начинает уходить вниз.
Как только все вылезли из палаток, я сразу спросил чехов, кто поведет больного Павла. Для нас, воспитанников советской школы альпинизма, было вполне естественным ожидать, что люди, пришедшие на помощь своим пострадавшим землякам, будут сопровождать их на спуске. Кроме того, хотя они вроде тоже славяне, языковой барьер все же существовал. Однако вызвался только Милан. Второй же чех, тот что поднялся последним, промолчал и только забрал к себе вещи больных. И тут Володя Яблинский говорит: "А давай я с ними пойду". Для всех нас это решение не было неожиданностью. Володя сблизился с чехословацкой группой еще в базовом лагере, поэтому его желание спускаться в одной связке с ними выглядело вполне нормальным. Пепе пошел сам под присмотром Толика, а Павла мы привязали между Миланом и Володей.
Вершина постепенно опустела. Вот ушла вниз вслед за остальными связка Милан Гейдаш - Павел Ульрих - Володя Яблинский. Я задержался на вершине, пока заталкивал в рюкзак заиндевелую палатку и какое-то, ставшее ненужным, снаряжение и начал спуск последним, минут через десять после них. К этому времени задул довольно сильный западный ветер со снегом. Поскольку спускаться надо было как раз на запад, идти нужно было против ветра. Приходилось отворачивать лицо и смотреть под ноги. Начало спуска - это не очень крутой, но достаточно плотный снежный склон, местами фирн. Метров через сто пятьдесят он приводит к выходам скал, от которых начинаются перила классического маршрута спуска. Когда я подошел в этому месту, у перил стоял Володя Майданюк, чех, который шел один, и еще кто-то из наших.

Я не поверил. Подошел к перегибу у начала перил и посмотрел вниз. Действительно, внизу не было видно ничего похожего на связку с больным. На перилах телепалось несколько человек, но совсем не те, кого я искал. Сознание отказывалось верить в происходящее. Да нет же, они где-то здесь. Наверное, взяли чуть правее или левее. Должно быть, присели отдохнуть. Ребята у начала перил уже орали во всю мочь, пытаясь установить голосовую связь с потерявшимися. Я пошел назад на вершину, по пути осматривая склон, в надежде увидеть уходящие в сторону следы. Ничего похожего. Только кое-где дырочки от кошек в фирне. Мои собственные следы, оставленные здесь на снегу всего несколько минут назад ветер уже старательно зализал.
Случилось невероятное. Три человека исчезли, находясь в пределах видимости с вершины и от начала перил (всего-то каких-то 150-200 метров). Исчезли, не оставив следов и не издав никаких звуков.
Последующие три часа мы впятером обследовали каждый квадратный метр склона, отделявшего перила от того места, где стояла палатка на вершине. Никаких следов или признаков пропавших. Мы заглянули через снежные карнизы на северную стену. Только сумасшедший мог приблизиться к этому гребню, за которым 3 км отвесной стены. Однако и здесь никаких следов обвалившегося карниза. Оставался единственный вариант. Склон, по которому мы спускались с вершины, слева по ходу движения уходил вниз, становился постепенно все круче и переходил в снежно-ледовый кулуар, заканчивающийся двумя километрами ниже на леднике Семеновского. Если они соскользнули туда, то... Шансов зацепиться или уцелеть при падении по этому снежному кулуару практически никаких.
Между тем стало смеркаться и надо было принимать решение. Выйдя на связь и обсудив с Попенко сложившуюся ситуацию, мы решили, что 4 человека останутся и переночуют у начала перил (примерно на высоте 6850) и на следующее утро продолжат поиски пропавших. Остальные участники восхождения и часть спасателей спускаются вниз на перемычку 6200.
Остались я, Чех и двое ребят из нашей группы. Эта ночь была, пожалуй, худшей из всех предыдущих десяти на этой горе. Непогода бушевала всю ночь. Ветер словно старался сбросить нас с горы и выдувал остатки тепла из нашей палатки, из спальников с давно смерзшимся пухом. Противно ныли примороженные пальцы. В голове гвоздем сидел один вопрос - где же произошла ошибка, ведь все же шло нормально, как это могло случиться и что теперь делать. Если даже предположить, что ребята не сорвались с вершины, а просто где-то заблудились и живы, то пережить такую ночь без палатки, без примуса и спальных мешков почти невозможно. Выкопать пещеру с этой стороны вершины тоже практически негде.

24 августа.
Утро не принесло ничего хорошего. Видимость - ноль, ураганный ветер со снегом. Продолжать поиски в таких условиях не только бесполезно, но и опасно. На утренней связи Попенко передает, что прогноз погоды плохой, район закрыт и отдает приказ всем спускаться вниз, иначе нас самих нужно будет искать. Видимо на это решение повлияло и то, что спасотряд, встретивший вчера на спуске пятерых участников нашей группы и Пепе, сообщил ему об их состоянии.
Начинаем спуск в направлении перемычки Чапаева - Хан-Тенгри. В душе - опустошение. Чувства настолько притупились, что всем управляет какое-то подсознание. Тело тупо выполняет заученные движения. Это действия практически на уровне рефлексов, то, что мы называем <автопилот>.
Тем не менее, через несколько часов мы на перемычке 6200. Заглядываем в пещеры, где остатки спасотряда во главе с Сергеем Гурьевым, дожидаются нас. Удается глотнуть чего-то горячего и, кажется чего-то куснуть. Задерживаться здесь нет никакого смысла. При таком количестве выпавшего снега со склонов пика Чапаева может в любой момент шарахнуть лавина, а она, как известно, перекрывает весь маршрут спуска на леднике Семеновского.
Еще несколько часов барахтания по пояс в снегу и мы выходим на 4200 на ледник Южный Инылчек. Это дорога к базовому лагерю. Тихо. Только падает снег крупными хлопьями. Видимость метров пятьдесят. Впереди меня покачиваются несколько заснеженных силуэтов с рюкзаками. Изо всех сил стараюсь не отстать от них, потому что иначе можно легко сбиться с пути. Снег очень быстро засыпает следы, а вокруг "молоко" - белое безмолвие. Никаких ориентиров, глазу просто не за что зацепиться.
Неожиданно я слышу какой-то странный звук впереди. Заторможенное сознание пытается его идентифицировать. Наконец соображаю - да это же журчит вода! Почти две недели нас окружали миллионы тонн воды, но только в твердом виде. Моя сублимированная плоть восстала: <Не сдвинусь с места, пока не напьюсь:>. Сбрасываю рюкзак, падаю на колени, раскапываю этот ручеек и начинаю пить почти по-собачьи. Обогнавший меня Ербол, врач из Чимкента, обернулся, пошарил в карманах и говорит: "Шура, у меня конфетка есть для тебя". Клянусь, ничего вкуснее этой замусоленной карамельки я в своей жизни не ел. После такого деликатеса и, напившись вдоволь, я понял, что дойду. Часа через два мы пришли в базовый лагерь.
Дальше было много питья, еды, тризна по погибшим товарищам. Я провалился в сон и проснулся, кажется через сутки. А снег все сыпал и сыпал...
Через пару-тройку дней, когда непогода поутихла, прилетел вертолет и началась эвакуация в Майда-Адыр. Экспедиция закончилась.
----------------
После таких восхождений всегда задаешь себе один и тот же вопрос. Зачем все это? Зачем эти страдания? Это балансирование на грани жизни и смерти, где одно от другого отделяет всего лишь 10 миллиметровая веревка, и, когда твоя собственная жизнь зависит от массы обстоятельств, неподконтрольных тебе. Эта вечная <русская рулетка>, где всегда есть шанс проиграть?
В качестве ответа мне на ум часто приходят строчки из Александра Сергеевича:

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья может быть залог!
И счастлив тот, кто средь волненья,
Их обретать и ведать мог.

Лучше классика, пожалуй, не скажешь. Каждый год горы как магнит притягивают сотни людей, неосознанно жаждущих заглянуть за край. К сожалению, каждый год кто-то остается там, за чертой.

Послесловие
Недели две после этих событий, после того, как установилась ясная погода, мы сделали облет вершины Хан-Тенгри на вертолете в надежде увидеть хоть какие-то следы пропавших. Все напрасно. Гора была вся белая. За прошедшие три недели здесь выпало огромное количество снега.
Через год мы вновь приехали под Хан-Тенгри с поисковой экспедицией. Нам повезло с погодой в этот раз. Мы поднялись на вершину по классике и произвели тщательный осмотр возможных путей падения тройки альпинистов. Никаких следов не было обнаружено. Гора умеет хранить свои тайны.
За то восхождение 1988 года по Восточной стене, мы, конечно не получили никаких ни призов, ни наград чемпионата Союза. Оно вообще прошло незамеченным. Кроме одного аспекта. Тренер нашей команды, Ю.С.Попенко, и начальник спасательного отряда, Ю.Ф.Голодов, были, как было принято в те времена, примерно наказаны Федерацией Альпинизма СССР.
С тех пор прошло уже много лет. Погиб во время восхождения на Манаслу в 1990 году Марат Галиев. Спустя пять лет в результате трагической случайности не стало Артура Шегая. Ренат Кушаев стал герром Вальтером и живет теперь где-то в Германии. Многих из нас жизнь раскидала по стране. Однако воспоминания о том восхождении и память о погибших навсегда останутся с нами. И я благодарен за представившуюся возможность рассказать об этом со страниц этого альманаха.

"Тянутся к высоте люди большой души.
Не забывайте тех, кто не пришел с вершин..."

Анатолий Букреев